На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии (информационные технологии предоставления информации на основе сбора, систематизации и анализа сведений, относящихся к предпочтениям пользователей сети "Интернет", находящихся на территории Российской Федерации)

Газета Труд

547 подписчиков

Свежие комментарии

  • Лидия Санникова
    Сдох...В США умер летчик...
  • Россиянин
    Прием Украины в ЕС, означает войну между РОссией и ЕС. Тогда мы спокойно начнем бомбить польский Жешув.В Кремле ЕС преду...
  • Галина 123
    Да. Доходит. Но очень медленно.Может продолжать ...

«Все совпало: время, стихи, музыка, эмоции»

Один только перечень его песен занимает в «Википедии» столько места, сколько это интервью. Здесь и «Последняя электричка», за которой продолжают гнаться уже внуки ее первых слушателей, и солнечный «Как прекрасен этот мир», и легендарное собрание прекрасной поэзии под обложкой диска «По волне моей памяти», и вечный «День Победы», ставший одним из музыкальных символов страны. Откуда берутся эти мелодии, почему живут так долго? Поговорим об этом с их автором, которому 20 июля исполняется 80 лет.

— Давид Федорович, с чего начался этот долгий «тухмановский запев»?

— Конечно же, с детства, с семьи. Мама была музыкантом, училась в Гнесинском училище в конце 1920-х, была хорошо знакома с замечательной семьей Гнесиных. И когда подошло время, отвела меня в Гнесинскую десятилетку, откуда потом я поступил в Гнесинский институт на историко-теоретико-композиторский факультет, который окончил с дипломом композитора. Убежден, это образование — одно из лучших, которое только можно получить в нашей стране, да и в мире.

— Среди ваших педагогов были и прямые отпрыски гнесинской семьи.

— Да, мой учитель композиции Фабий Евгеньевич Витачек — сын одной из сестер Гнесиных, Елизаветы Фабиановны. Он здорово учил меня, особенно оркестровке. А первым моим педагогом по композиции, еще в школьные годы, был выдающийся музыкант Лев Николаевич Наумов.

— Гнесины ведь посланцы того Серебряного века русской культуры, который впоследствии и вас увлек, судя по стихам, ставшим основой многих песен...

— Думаю, это увлечение было порождено прежде всего общей высокой культурой преподавания в Гнесинском институте, где работали яркие личности. Ну а обращение к поэзии... Мне всегда было гораздо легче понять, как и что писать, когда я имел перед глазами стихи. Есть композиторы, которые сначала сочиняют мелодию, а потом поэты делают подтекстовки. У меня тоже есть песни, сделанные таким путем. С Леонидом Дербеневым — «Так не должно быть», «Там, в сентябре», которую потом Леонтьев пел. Еще — Роберт Рождественский написал «Притяжение Земли» и «Родина моя» на мои -мелодии, и вышло, на мой взгляд, удачно. Но эти случаи по пальцам можно пересчитать. Все-таки писать музыку на стихи более естественно, ведь у композитора неизмеримо больше арсенал приемов, чем у поэта, когда тот вынужден укладывать текст в готовую музыкальную форму.

— Объясните, как у музыканта, которого Гнесинка готовила в строгом классическом направлении, случился такой поворот: 1964 год, еще не сошла на нет борьба со стилягами, а вы сочиняете «Последнюю электричку» в ритме твиста?

— Просто был молод и хотел сочинять музыку, которая имела бы отклик, люди бы на улице ее напевали. А впоследствии и гнесинская наука пригодилась, обогатив песни композиторской техникой и знаниями, полученными на академической скамье. Ну и, как многие молодые того времени, я увлекся джазом, «Битлз», рок-музыкой... Эти интонации звучат в первых моих альбомах. С другой стороны, мне было искренне интересно создавать песни патриотического, даже несколько пафосного содержания. Отсюда «Я люблю тебя, Россия», «Мой адрес — Советский Союз», «Притяжение Земли», «Ненаглядная сторона»... Лукавить не стану, в этом был и определенный расчет: хотелось, чтобы песни звучали, принимались худсоветами. Так уж все тогда было устроено. Но от бездушного официоза я все-таки был очень далек.

— И подтверждение тому — невероятная популярность песни «День Победы», которая скоро уже полвека является таким же атрибутом праздника, как салют.

С Владимиром Мулявиным на авторском концерте 2000 года в зале «Россия»

— Песню эту считаю подарком судьбы. Исходная ее сила в тексте. Владимир Харитонов — замечательный поэт, фронтовик (кстати, недавно, 24 июня, исполнилось 100 лет со дня его рождения). Потом я написал на его стихи целый цикл «Военные песни», разумеется, включив туда и «День Победы». Когда спрашивают, почему я выбрал для песни столь необычный стиль, отвечаю: это же русский минорный марш, продолжение «Прощания славянки». Традиционно военные марши — мажорные. А минорный марш рождает особенное ощущение, в нем больше души.

Хотя судьба у песни «День Победы» складывалась непросто. Мы успели сделать запись к конкурсу Союза композиторов на лучшую песню к 30-летию Победы, но реакция комиссии почему-то оказалась резко негативной. Вещь на конкурс не приняли, да еще пошли рассказывать председателю Гостелерадио Лапину, что ни в коем случае не надо ее в эфир пускать. Я обратился в Ансамбль имени Александрова. Борису Александрову, тогдашнему его руководителю, песня очень понравилась, он сказал: берем! Постепенно вещь стала доходить до широкой публики. Через полгода мне чуть ли не ночью позвонил из какого-то дальнего города Лев Лещенко: знаешь, только что исполнял «День Победы» — народ на ушах стоит, три раза бисировал — вот сейчас приеду, давай запишем... Я ответил: так никуда же не пускают. Тем не менее запись эту сделали. А потом, 10 ноября, был прямой эфир концерта ко Дню милиции, и Лещенко спел эту песню уже без всяких цензурных ножниц, причем два раза. Полный триумф. Лев Валерьянович нашел свою интонацию, которая напрочь исключала даже намек на официоз.

— А сейчас могли бы написать что-то вроде «Дня Победы»?

— Скорее всего, нет. Сегодня я могу написать многое такое, чего не мог тогда. Но не могу написать тогдашнее сейчас. Я сам стал другим.

— Вы теперь живете в Израиле. Как встретили там 75-летие Победы?

— Уточню: бываю и в Израиле, и в России, но нынешние обстоятельства сложились так тяжело, что не смог прилететь в Москву даже на вручение Государственной премии. Что касается оценки той Великой Победы, то она слишком стала зависеть от политической ситуации. В этот отражаются перемены в мире, далеко не все из которых разумны и служат добру. Хотя, по моему убеждению, торжество 9 Мая — праздник на все времена.

— Но вернемся к вашим пластинкам. На этикетках — легендарные имена: Градский, Антонов... Как вы друг друга нашли?

— С Сашей Градским мы познакомились, когда ему было 17 лет. Я приехал послушать его репетицию в каком-то клубе и сразу понял: феноменальный голос. Мы записали песню на стихи Семена Кирсанова «Жил-был я», с этого началось наше многолетнее знакомство. С Антоновым мы тоже познакомились в его раннюю пору, когда он уже сочинял, но иногда пел и не свои песни. Именно он спел заглавную вещь моего альбома «Как прекрасен мир». Юрий очень талантлив, у него невероятное чувство формы... Один из лучших певцов, с кем я сотрудничал, — Николай Носков, мы сделали альбом «НЛО», он замечательно записал «Ночь» на стихи Маяковского. С удовольствием вспоминаю общение и работу с Иосифом Кобзоном, с которым мы учились на одном курсе, с Софией Ротару, Сашей Барыкиным, Яаком Йоалой, Сережей Беликовым и многими другими.

Да и вообще никогда не забываю всех тех, благодаря кому на протяжении десятилетий музыка моя обретала свою жизнь. Каждый из этих артистов становился для меня частью песни.

— Среди ваших альбомов особое место занимает диск «По волне моей памяти». Он остался в памяти многих как эпохальное явление в отечественной музыке.

— И снова, заметьте, это были «готовые» стихи — по подсказке Татьяны Сашко я обратился к поэзии прошлых времен. Нашей и зарубежной, в основном в русских прекрасных переводах (Вересаева, Гинзбурга, Кирсанова, Ариадны Эфрон). Но и с оригиналами знакомился — там есть несколько фрагментов на немецком, французском, польском... В голове зазвучала музыка, потребовавшая не заштампованных, а свежих голосов.

«Энергетически», по-моему, все удачно совпало: время, стихи, музыка, эмоции... Хотя, признаться, такой популярности альбома я не ожидал, он все-таки достаточно сложный.

— А ведь записывались не только прославившиеся потом артисты, но и почти забытые ныне исполнители. Например, Мерхдад Бади, Владислав Андрианов, Александр Лерман... Но как при этом замечательно спели!

— Лерман тогда работал в «Веселых ребятах» у Паши Слободкина, как и Барыкин. Они даже спели одну мою песню вдвоем: «У той горы, где синяя прохлада»... А на диске Лерман спел «Herz, mein Herz» на стихи Гёте. Да, мало кто из них остался на поверхности. Некоторые уехали в Америку, как Наташа Капустина, которая спела «Сафо». А Игорь Иванов, спевший «Вагантов», продолжал выступать чуть ли не до последнего времени. Никуда не уезжал.

— Выходит, этот легендарный альбом стал пиком в их карьере?

— Может быть.

— Ваши хиты на протяжении десятилетий неизменно имели успех, были востребованы. Что же стало причиной отъезда из страны?

— Время было мрачноватым. Да и массовая музыка скатилась в неинтересное для меня направление. Ну и захотелось посмотреть мир. Наше поколение было заперто внутри страны, при всей ее необъятности «чувство границы» не оставляло. И когда появилась свобода передвижения, я этим правом воспользовался. Но эмиграцией это ни в коем случае не назову, мыслей порвать с Родиной не было никогда. Просто этот отъезд немножко затянулся по личным и семейным причинам. А дальше пошло так, как пошло. Уже в конце 90-х я вернулся и работал в России.

— После отъезда в Германию в 1991 году вам пришлось жить не совсем так, как обычно живут прославленные композиторы. Конечно, творчество не прекратилось — например, вы взялись за реставрацию случайно обнаруженной в архивах оперы Оффенбаха...

— Если мне хотелось пожить какой-то другой жизнью, то и надо было понимать, что там все будет по-иному. Ну а то, что композитор редактирует оперу выдающегося предшественника — разве это не подходящая для него работа? О том опыте ни минуты не жалею, он расширил мое представление о мире и дал шанс утвердить себя по-новому. Главное — я ни в чем не изменил профессии и продолжаю работать в ней, причем на русском языке и для России.

В самых дальних путешествиях «по волне памяти» Тухманов остается самим собой

— Но не кажется ли вам, что сегодня в мире стало меньше музыки? До рубежа тысячелетий она радовала нас невероятной россыпью мелодий, а затем свелась к набору клише.

— Времена меняются, меняется бытование и применение музыки. И я бы сказал, что ее теперь не мало, а, напротив, слишком много. Она всюду: в телефоне, магазине, лифте. И даже если появляется красивая мелодия, ее заглушает непрекращающийся шум. В этом потоке сложно отличить, настоящая звучит музыка или «никакая» — поделка, просто фон. «Никакая» музыка заполонила сегодня все.

— Поэтому вы сейчас ищете гармонии в классических жанрах?

— Да, сегодня я предпочитаю жить в мире музыкальной классики, не уставая изумляться ее величайшим богатствам. Но нахожу много интересного и в том, что пишут современные композиторы — такие, как Владимир Мартынов, Леонид Десятников. Ну а сам я после оперы «Царица» о Екатерине II, поставленной в московской «Геликон-опере», взялся за другую оперу — «Иосиф и его братья», которую недавно закончил, в Оренбурге издали ее клавир. Тема, как догадываетесь, библейская, либреттисты те же — Юрий Ряшенцев и Галина Полиди. Что с этим будет дальше? Трудный вопрос. Оперная постановка — дорогое удовольствие, да и театры еще не скоро оправятся от карантина.

Также издаю в нотах цикл романсов на стихи Иннокентия Анненского, триптих на стихи австрийского поэта-экспрессиониста Георга Тракля (на немецком языке), партитуры маршей для духового оркестра. Еще мне удалось издать нотную версию сюиты на стихи еще одного, недостаточно у нас известного поэта послереволюционной эмиграции, которого в Париже называли «метафизическим лириком», «Орфеем русского Парнаса». Говорю о своем аудиоальбоме «Танго снов Бориса Поплавского».

— В России часто бываете?

— Я живу в Москве, когда есть возможность. Сейчас самолеты не летают, но хочется думать, что это не навсегда. И живая музыка к нам тоже вернется, а не останется только «на волнах памяти».

 

Ссылка на первоисточник

Картина дня

наверх