Он уже давно стал брендом, гордостью Екатеринбурга. Пьесы Николая Коляды идут не только в России, но и на сценах многих стран мира. А посмотреть спектакли созданного им частного театра, где Коляда и директор, и драматург, и актер, и режиссер, и отец-кормилец, приезжают театралы из Тюмени, Иркутска, Челябинска, Москвы.
До недавнего времени «Коляда-театр» в начале каждого года гастролировал в столице, но вот январь уже на исходе, а коллектив продолжает играть спектакли в Екатеринбурге. Звоню Коляде, чтобы прояснить ситуацию...— Николай Владимирович, как же так, московские театралы без вас скучают...
— Мы и сами скучаем по московской публике. Но что делать: гастроли в столице стоят 12 миллионов рублей. Где взять столько денег? Я не турбюро, чтобы свозить 60 человек на три недели в Москву прогуляться, проветриться. Мы же финансирования из бюджета не получаем. Выкручиваемся своими силами. Сыграли сейчас 70 новогодних представлений для детишек, что-то заработали, теперь пару месяцев продержимся. А так буквально на волоске висит экономика театра. Только и думаю, где бы наскрести денег на зарплату. Так что не до гастролей, особенно в условиях, когда заполняемость залов в Москве составляет 50%.
— Пандемия сильно ударила по театру?
— Наотмашь. В 2020 году наш театр был наглухо закрыт с конца марта по 8 сентября. Я сидел в интернете и ежедневно блажил: помогите, подбросьте денег на бедность. Откликнулись вдова Эльдара Рязанова Эмма Валериановна, председатель СТД Александр Калягин, ректор ГИТИСа Григорий Заславский, Дмитрий Бертман из «Геликон-опера», Сергей Федотов из пермского театра «У моста» и многие другие — дай Бог всем здоровья. Так силами театрального сообщества спасли наш коллектив. Сейчас мы нормально работаем, залы полны. Молюсь только о том, чтобы театр вновь не закрыли на карантин. Каждое утро заглядываю в интернет с замиранием сердца. Вдруг опять объявят, что главный рассадник заразы в городе — наш небольшой, камерный театр.
— Не хотите попроситься под крыло государства?
— Просился и не раз. Мне отвечают: подавайте на гранты. Подаем, но что толку? Либо ничего не дают, либо вот дали недавно на «Анну Каренину» 600 000 рублей, но обложили таким количеством требований, справок, проверок, что сдохнуть можно. Как будто я в своем собственном театре буду воровать и на эти деньги дачу в Майями с золотой крышей построю. Да я нищ, как церковная мышь. И мои артисты не роскошествуют. Два года назад я даже написал письмо губернатору, просил о поддержке, пугал, что закрою театр. Свердловская область богатая, что стоит руководству выделять миллион-полтора в месяц, чтобы хватало артистам на стабильную зарплату. Ответ был примерно такой: но вы же как-то держались все эти годы, держитесь и дальше. Так что денег нет, но мы держимся.
— Молва гласит, что вы вкладываете в театр все деньги, которые зарабатываете на стороне...
— Ну, а как иначе? Это же мой театр, я его создал, он должен жить. Осенью я поставил в Польше спектакль, мне заплатили 15 тысяч евро. Я мог бы купить на эти деньги машину, но я себе даже трусы не купил. Мне самому ничего не надо. В гробу карманов нет.
— Часто себя проклинаете, что ввязались однажды в это дело?
— Не только часто, а каждый день и по сорок раз. Будьте вы прокляты, говорю я про актеров, чтоб вы сдохли, зачем мне нужна эта обуза. Но слова придумали люди, чтобы скрывать свои истинные чувства. На самом деле, мне идет 65-й год, и если б не было театра, я, возможно, давно бы уже спился, скурился, а то и лежал бы в могилке. Утром просыпаешься — все болит, встать не можешь. Не зря мудрая Галина Борисовна Волчек, с которой на протяжении 30 лет была связана моя жизнь, не уставала повторять, что пенсия не зря людям дается. Но в 11 часов, несмотря на болячки, надо прийти на репетицию и выглядеть здоровым, веселым. На сцене 40 гавриков уже ждут твоих указаний. Ты им: повернитесь налево, теперь направо, а сейчас попрыгаем под музыку. И сам с ними прыгаешь. Допрыгался: играю в спектаклях короля Лира, Кису Воробьянинова, Тень отца Гамлета...
Конечно, театр спасает. Давно известно: жизнь — в движении. Пока мы с вами разговариваем, в театре идет спектакль «Горе от ума». Там небольшую роль играет Томка Зимина. Она отыграла свое, заглянула ко мне в кабинет: «Коля, после спектакля рюмочку коньяка нальешь?». Тамаре Васильевне Зиминой, на минуточку, 78 лет. Она играет по 20-25 спектаклей в месяц, в том числе и огромные роли. И благодаря этому держит творческую форму и жизненный тонус. Так что, с одной стороны, я каждый день проклинаю театр. А, с другой стороны, понимаю, что, если бы его в моей жизни не было, то я, возможно, давно бы уже пел на небесах. А так еще повоюем на земле.
— Вы с утра до ночи пропадаете в театре. Утренние репетиции, вечерние спектакли, по субботам еще занимаетесь со студентами своей мастерской. Когда пишете, когда свои 90 или 100 пьес успели сочинить?
— Извините, но ваша статистика не сходится с моей арифметикой. Я написал не 100, а уже 140 пьес. И только что, откликнувшись на просьбу Сергея Газарова, худрука объединенного Театра сатиры и бывшего театра Армена Джигарханяна, закончил 141-ю пьесу «Весталка» по роману замечательного уральского писателя Николая Никонова. Она про женщину на войне, я написал ее не для гранта, не к дате, а по велению души. Многое взято из рассказов дедушек, бабушек, родителей. Пьеса Газарову понравилась, она поставлена в план театра на 2023 год, и я тихо радуюсь этому.
Тем временем начал писать пьесу по повести Гоголя «Тарас Бульба». А начал я ее писать потому, что когда был в Польше, мне приснился сон. Будто я иду по театру, смотрю, сидит Галина Волчек, а у нее на столе лежит рукопись. И на титульном листе написано: «Николай Гоголь, «Тарас Бульба», пьеса Николая Коляды в двух действиях». Утром проснулся, не могу понять, с какого пятерика мне это приснилось. Но уразумел, что это некий знак. Перечитал повесть и совершенно очаровался ею. «Да разве найдутся на свете такие огни, муки и такая сила, которая бы пересилила русскую силу». Ах, какой красоты, художественной выразительности патриотический текст написал хохол Гоголь! Я и сам хохол, мне эта поэтика близка и понятна. Так что сейчас дописываю пьесу и сразу же начнем ее репетировать.
— Но вы так и не ответили, когда вы все это пишете?
— Прихожу домой, сажусь и пишу. Одна режиссерша мне сказала с укором: вот Чехов написал всего три пьесы, а ты уже 140. Что на это ответить? У каждого свой ритм. Один живет в одном ритме, медленном и печальном. Другой — в ритме бешеном и радостном. Я ведь еще и книгу прозы выпустил в прошлом году, в нее вошли 18 рассказов. Ничуть не хвастаюсь, но я просто люблю работать, люблю писать. Кроме прочего, своим маленьким умом я понимаю, что останутся после меня не спектакли, поставленные мною, — они уйдут, видео не может передать обаяние живого театра. А вот что напишешь перышком на бумаге, останется надолго. Перед папой и мамой, перед детством своим казахстанским я, простите за пафос, обязан зафиксировать на бумаге то время и тех людей, которых я знал и любил. Вместо меня это никто не напишет.
— Бурлящий Казахстан, откуда вы родом, совсем недалеко от Екатеринбурга. Как оцениваете эти события?
— Из Екатеринбурга до Пресногорьковки, где прошло мое детство, 550 километров. Это русская деревня, там стоит церковь Святого Николая, которую я начал восстанавливать в 1989 году и которую потихоньку привел в Божеский вид. В Пресногорьковке живет моя родная сестра Вера, там могилы папы и мамы, всей моей родни. Это целинная земля, целинное поселение. В мои детские годы там жили русские, казахи, немцы, цыгане, корейцы — каждой твари по паре. И жили дружно. А то, что там происходило совсем недавно, это, конечно, ужасно...
— В чем, по-вашему, причина казахского бунта, бессмысленного и беспощадного?
— Начну издалека. Многие негативные процессы были запущены еще во времена перестройки: большой брат — оккупант, большой брат — уходи, ты нам больше не нужен, мы, казахи, будем жить своим умом. И вот сейчас большой брат вдруг оказался нужен. Слава богу, что не убили никого из наших солдат, которые помогали там наводить порядок. Но закончится эта заваруха, мы опять услышим старые песни: оккупанты, уходите. Как не понимать, что Казахстан и Россию не разделить. Пускай будут разные государства, пускай даже будут границы, хотя в современном мире это дикость, но соседям надо дружить в любом случае. Нет, давайте раздеремся в пух и прах, как разодрались уже Украина и Россия. Это меня бесит и огорчает до глубины души.
Хотя, конечно, я хорошо понимаю недовольство народа. Какая в Казахстане немыслимая, чудовищная коррупция, какое страшное социальное расслоение... У нас в России все то же самое, но хотя бы не в таких наглых формах. Там же вся жизнь построена на взятках. Зарплаты и пенсии нищенские, знаю это по своей сестре. Каждый месяц посылаю ей по 15 тысяч рублей, иначе она уже протянула бы ноги. Чиновники, элита утопают в роскоши, а народ пусть терпит. Но терпение людское не вечно. Вот этот гнойный нарыв и прорвался наружу. Будут ли из этой ситуации сделаны правильные выводы и в Казахстане, и у нас? Поживем — увидим.
— Насколько я знаю, вы не любите впрямую высказываться о политике...
— Я и политический театр не люблю. И разговоры о политике не жалую. Если, подобно диванным экспертам из Фейсбука, во все это погружаться с головой, то будешь только желчью наливаться. Салтыков-Щедрин не зря сравнивал русскую жизнь с солянкой в придорожном трактире. Пока ее хлебаешь, вроде все нормально. Начнешь рассматривать ее содержимое, с души воротит. Так что лучше во всю эту политическую кухню глубоко не вникать, а наслаждаться в своем маленьком государстве своей маленькой жизнью. Я давно решил: пускай они делают что хотят, лишь бы только не лезли в мой огород. А я в своем огородике буду сажать цветы, собирать урожай, любоваться красотами окружающей природы. Но нет, лезут. То пожарники оштрафуют на 70 тысяч за якобы загроможденное фойе театра, хотя фойе у меня красивое, напоминает скорее музей...
— Я был в вашем театре, подтверждаю это...
— То придет налоговая, то санэпидемстанция, то Роспотребнадзор. Воистину: один с сошкой, семеро с ложкой. Приходят с одной целью: оштрафовать, наказать, ограбить, унизить. Сидишь как в окопе, только отстреливаешься...
— Вы сами сказали, что в наступившем году вам стукнет 65 лет. Уже срежиссировали свой грядущий юбилей?
— 4 декабря 2021 года театру исполнилось 20 лет. И за полгода до этой даты, которая совпадает с моим днем рождения, я написал письмо в областное министерство культуры. И попросил присвоить звание заслуженных артистов России ведущим артистам труппы. Что, уже упоминавшаяся Тамара Зимина, Василина Маковцева, Антон Макушин, Константин Итунин, Евгений Чистяков, Саша Замураев, Ирина Плесняева, Вера Цвиткис, Максим Тарасов и еще полдюжины прекрасных, штучных артистов, которые тянут на себе репертуар театра, снимаются в кино, не заслуживают этих званий? Мне написали из нашего министерства, что, дескать, процедура присвоения званий такова, что надо сначала грамоту от губернатора получить, потом от законодательного собрания, потом еще от каких-то ведомств и только потом можно будет оформлять документы для подачи в Минкультуры РФ.
Я ужасно разозлился на эту бюрократическую волокиту. И вместо юбилейных торжеств и фальшивых поздравлений от чиновников мы всем коллективом махнули на четыре дня на базу отдыха «Чусовая». Я оплатил эту поездку из своего польского гонорара. Мы гуляли по лесу, парились в бане, плавали в бассейне, пели, веселились, как никогда. Хотя практически не пили, пьющих у меня в театре нет. Так счастливо отметили и мой день рождения, и юбилей театра. Как отметим мой грядущий юбилей — пока не знаю. Будут деньги — опять махнем на «Чусовую» или на горячие источники в Тюменскую область. И, как завещал Михаил Булгаков, никого ни о чем просить не будем.
— Тем не менее, 65 лет — это рубежный возраст. Время подводить предварительные итоги...
— Ильф и Петров на эту тему шутили: подведем итоги, пока итоги не подвели нас. А если серьезно, то об этих самых итогах, по сути, и был наш разговор. Радует, что я еще не в маразме. Напишу новую пьесу, даю ее почитать друзьям, а сам пытливо вглядываюсь в их лица: я еще не сбрендил окончательно? Если честно, боюсь прозевать момент, когда стану смешным, когда захочется надеть на себя маршальские погоны и заявить, что я маршал, что я гений среди удобрений. Вот этого по-настоящему боюсь. А так, ну подумаешь, стукнет 65 лет. Но в глубине души мне все равно 18.
Свежие комментарии