Из той сборной, выигравшей 54 года назад единственные в истории отечественного футбола медали чемпионата мира, почти никого не осталось. Анзор Кавазашвили, защищавший ворота вместе с легендарным Яшиным, — один из последних могикан. На днях он отметил свое 80-летие. Вместе с корреспондентом «Труда» Анзор Амберкович вспоминает былое.
-Ту сборную СССР болельщики до сих пор поминают добрым словом. Яшин, Шестернев, Воронин, Метревели, Численко, Банишевский: Яркие, талантливые, настоящие, а не придуманные звезды футбола. Почему они ушли из жизни так рано?
— Мне хотелось бы избежать каких-то обобщений на этот счет. У каждого человека своя судьба, не все и не всегда зависит от него самого. К тому же в той эпохе, о которой вы вспомнили, как-то не принято было беречься: Лучше скажу за себя. Как человек, прошедший уже долгий путь, я вижу одно: чтобы сохранить здоровье, надо, чтобы тебе крупно повезло в жизни. Прежде всего в главном: желательно находиться в окружении людей, которые тебя любят, лелеют. Мне повезло сначала с родителями, потом с женой и дочкой. Мои родные заботятся, чтобы я не волновался, всегда опрятным ходил. Я по молодости получал огромные нагрузки, да и потом Бог посылал мне испытания. Дважды перенес инфаркт, несколько операций. Были очень трудные моменты в жизни, но счастливых периодов мне выпало куда больше.
— В ваших генах заложено долгожительство?
— Конечно. Причем со стороны обоих родителей, хотя они не были горцами. Среди моих предков — грузины и понтийские греки, приехавшие в Батуми из Трабзона. Когда-то Трабзон был греческой территорией. Изначально моя фамилия звучала как Кавазис. Но в 1930-х греков кое-где начали выселять, так что я родился в 1940-м уже как Кавазашвили. Наверное, смесь кровей благотворно подействовала на мои природные способности и трудолюбие.
— Вы сегодня как-то поддерживаете свою форму?
— Сказать да было бы большим преувеличением. Поначалу ездил с ветеранскими матчами, продолжал тренироваться. Но лет с 60 прекратил, когда начали громко хрустеть и болеть колени. Есть кое-какие ограничения, которым приходится следовать. Я склонен к полноте, и тут меня спасают жена и дочь, которые не позволяют мне есть после обеда. Разве только чай. Если пересиливаешь себя, становишься прозрачным и без живота. Вначале, когда ложился спать голодным, в животе злобно урчало, но потом организм смирился.
— Какие воспоминания оставила у вас карьера тренера?
— Я ушел на тренерскую работу в Кутаиси, потом была Кострома, оттуда уехал в Африку. И, как ни странно, именно там, на Черном континенте, случился один из самых ярких и приятных периодов моей жизни. Я тренировал сборную Чада и несколько клубных команд. Работать было одно удовольствие: тебе буквально смотрят в рот, учатся всему. Не только обращению с мячом, но и как ты дышишь, куда смотришь: Африканцы замечательны своей любознательностью. Они прочитали и выучили во французских газетах и журналах все, что там было опубликовано о моей жизни в футболе и вне его. Все это работало на авторитет и на результат.
— Как вы сами выучили французский?
— В школе. Я поначалу учился только на отлично. Потом, когда начались частые выезды на матчи и сборы, немного запустил занятия. Но русский, грузинский и французский языки учил с удовольствием. Уже играя за сборную СССР, перед выездами за рубеж покупал разговорники, слушал пластинки. Кстати, вопреки расхожему мнению, в той сборной играли вполне образованные ребята. Геннадий Логофет говорил на итальянском и английском, Валера Воронин — на английском.
— Боюсь спросить вас про самое яркое футбольное воспоминание...
— И правильно делаете. Я сам вздрагиваю от той страшной картины, что навсегда осталась в памяти. Один из самых драматических моментов моей жизни — четвертьфинальный матч против уругвайцев в Мексике. Недавно показывали по телевизору те игры чемпионата мира 1970 года. Даже зная, чем все закончится, я то и дело подскакивал с места и переживал все заново. Сердцем находился там. И злополучный момент, когда уругваец Кубилья выцарапывает мяч, вышедший за лицевую линию, навешивает в штрафную — и мы пропускаем роковой гол: После того матча я страшно рыдал! Тяжело остановиться в шаге от полуфинала. Тем более после трех предыдущих матчей в опросах журналистов и специалистов я лидировал в споре лучших вратарей чемпионата, пропустив лишь один гол в трех матчах. И тут такой ужас: Нет, давайте вспомним о чем-то более приятном!
— Тогда давайте снова перенесемся в 1966-й. Там вам дважды довелось защищать ворота на чемпионате мира — и оба раза наша сборная выиграла: 3:0 у КНДР и 2:1 у Чили.
— На старте чемпионата наш тренер Николай Петрович Морозов перед матчем с корейцами показал нам фотографии соперников — мелкие, как на паспорт. Все на одно лицо. «Вот, смотрите и изучайте!» А что тут изучать? В итоге мы выбрали жесткую тактику: начали их прессинговать с первой минуты. Обыграли — 3:0. В английских газетах вышел репортаж с карикатурами. Нас изобразили детинами в боксерских перчатках, лупящими маленьких корейцев. А «бедные» корейцы, между прочим, обыграли потом Италию, и португальцы в матче против КНДР еле ноги унесли. Уже перед третьей игрой, где решалась судьба второго места в группе (первое мы себе уже обеспечили), к нам приехала партийная делегация Северной Кореи. Просили нас, братьев-коммунистов, не валять дурака против чилийцев. Дали каждому по бутылке настоя женьшеня на спирту. Обещали подарить по сборнику речей Ким Ир Сена в переплете из тигровой шкуры, если победим. Мы победили, но тигровой шкуры не увидели.
— Кто из нападающих вашей эпохи был лучшим?
— У нас — безусловно, Эдуард Стрельцов. А в мире — Пеле и Эйсебио. Самый непредсказуемый — Валерий Поркуян, блеснувший тогда в Англии. Впервые попав на чемпионат мира, никому неизвестный парень, игравший в одесском «Черноморце», умудрился наколотить четыре мяча! С виду неуклюжий, не самый быстрый, но с удивительным чутьем, с умением оказаться в нужном месте и точно ударить.
— Игра вратарей за прошедшие 50 лет улучшилась?
— Сейчас команды защищаются не только умением, но и числом, что голкиперу не всегда на пользу. В большой скученности сложнее проявить индивидуальное мастерство. И потому вратарей ярких, с индивидуальным почерком стало меньше. Больше борьбы — меньше творчества.
— Из ваших коллег в российском футболе кого выделите?
— Игоря Акинфеева. Как вратарь он добился максимума того, что мог. Из молодых мне нравятся Сафонов и Максименко. Они могут вырасти в мастеров. Из полевых игроков интересных не вижу. Изменить ситуацию могло бы ограничение до трех иностранцев в клубе. Увы, легионеров все больше, россияне получают огромные деньги, но сидят в запасе. Я сочувствую Черчесову. Он делает сборную из ничего. Показательный пример: Головин и Черышев в зарубежных клубах-середняках не всегда попадают в основу, а для сборной России они звезды. Я уж не говорю про Смолова...
Свежие комментарии