Снял картину на студии Довженко Роман Балаян. На его счету к тому времени были ленты «Каштанка» и «Бирюк», созданные по русской классике. Они сделали имя режиссера известным среди киноманов, но широкая публика его не знала. Балаяну было под сорок, он более пяти лет сидел без работы, отказываясь снимать унылую поденщину. Как и его будущий герой Сергей Макаров, чувствовал разлад с самим собой и окружающей его действительностью. Этот сложный комплекс чувств превратился в материал для нового фильма.
Своим замыслом Балаян поделился с Виктором Мережко, который после успеха лент «Здравствуй и прощай», «Вас ожидает гражданка Никанорова», «Родня» наряду с Эдуардом Володарским был самым востребованным драматургом страны. В иные годы у него в работе бывало по пять-шесть сценариев. Писал Мережко быстро, но готовился к созданию сценариев серьезно. Виктор Иванович рассказывал мне, что в основу сюжета он решил положить жизнь своего старшего брата — сотрудника конструкторского бюро, человека сложного, конфликтного, не нашедшего своего места в жизни.
Первый вариант сценария Балаяну не глянулся: он был написан в комедийном ключе, что не соответствовало его замыслу. Режиссер не собирался снимать комедию, а хотел, по его словам, «выплеснуть на экран всю накопившуюся желчь». Поэтому Балаян стал приспосабливать сценарий под свое видение. Эта работа продолжалась и на съемочной площадке, где с помощью актеров уточнялись характеры героев, застигнутых кризисом среднего возраста.
Мережко писал сценарий на Никиту Михалкова, с которым и он сам, и Балаян были дружны. Но однажды режиссер увидел по ТВ фрагмент фильма «Мы, нижеподписавшиеся:», где Олег Янковский резал в кадре лимон, но при этом его глаза жили какой-то отдельной, потаенной жизнью, и понял, что должен снимать в «Полетах» только его. Между тем Янковский совсем не горел желанием сниматься на провинциальной студии у неизвестного ему режиссера. И согласился лишь после прочтения сценария, который ему понравился, и встречи с Балаяном, который то ли в шутку, то ли всерьез пообещал ему актерские призы на всех фестивалях. Заодно договорились, что жену героя для пущей достоверности сыграет Людмила Зорина — актриса «Ленкома» и жена Янковского по жизни.
«По-семейному» решилась судьба и других исполнителей. Олега Табакова, который сыграл начальника и друга главного героя, режиссер уже снимал в «Каштанке». Олега Меньшикова, который в фильме уводит у героя его юную любовницу, Балаян присмотрел в ленте киевской студии «Жду и надеюсь». Людмилу Гурченко на роль бывшей возлюбленной героя предложил все тот же Михалков, снявший ее ранее в фильме «Пять вечеров». При встрече Балаян намекнул актрисе, что хотел бы избежать в ее исполнении «концертных» красок. И в качестве эталона сдержанной актерской манеры назвал Анук Эме. «Хорошо, я буду просто молчать на экране», — гордо ответила Гурченко. И эта роль стала одной из лучших в ее биографии.
А что же Михалков?
«Михалков не обиделся, он все понял, — рассказывал мне Балаян. — Никита попросил только снять его хотя бы в символической роли. Я не очень понимал, куда его, такого популярного, приткнуть. Тем не менее сказал: приезжай в Киев, по ходу придумаем для тебя роль. Он приехал. И я снял Никиту в образе его самого — некоего знаменитого режиссера, который снимает в ночном Киеве кино».
Одна из самых важных сцен — пикник на даче по случаю 40-летия героя — была снята в Сочи. Но основной площадкой стал древний русский город Владимир с потускневшей позолотой церковных куполов, потрескавшейся штукатуркой на стенах зданий, расхлябанными мостовыми, припорошенными палой листвой. Атмосфера увядания, осенней печали прекрасно ложилась на замысел фильма, который режиссер для группы сформулировал не без афористического изящества: это кино про дерево, которое стоит в воде и умирает от жажды...
Владимир, впрочем, был выбран для съемок еще и потому, что от него до Москвы — два часа на машине. Это позволяло занятым в «Полетах» актерам вечерами играть в столице спектакли и концерты. Табаков для съемок в своих сценах вставал в пять утра. Янковский был плотно занят в «Ленкоме» и параллельно снимался в фильме «Влюблен по собственному желанию», так что спал он в основном в машине. И кто после этого скажет, что актерский хлеб легкий и сладкий?
Нелегкой оказалась и судьба фильма. После первых просмотров картину сочли безыдейной и даже вредной. Особенно возмутил чинуш образ главного героя, который не любит свою работу, врет коллегам, изменяет жене, не навещает мать, но при этом вызывает неожиданную симпатию. От Балаяна потребовали кучу поправок, в том числе доснять сцену с партсобранием, на котором коллеги должны основательно пройтись по моральному облику Макарова. Режиссер, разумеется, пойти на это не мог.
Решать судьбу картины пришлось председателю Госкино Филиппу Ермашу, который, видимо, уже чувствовал дыхание близкой перестройки. «Фильм Балаяна подрывает основы советской власти?» — спросил он у членов худсовета. Повисла пауза. После ряда переделок лента вышла в прокат в начале 1983 года. Ее пустили вторым экраном. Тем не менее быстро разнеслась молва о талантливом фильме, поднимающем острые нравственные и социальные проблемы. Зрители по всей стране искали «Полеты» в окраинных кинотеатрах. «Это кино про их собственный ком в горле», — объяснял Балаян успех фильма.
В СССР «Полеты» в течение года посмотрели 6,5 млн зрителей. Это, конечно, немного по сравнению с фильмом «Влюблен по собственному желанию», на который было куплено 26 млн билетов. Но и стартовые условия у фильмов были разные. «Полеты», горячо принятые интеллигенцией, были показаны на Каннском фестивале, фильм вышел в международный прокат, о нем спорила советская и мировая пресса. Скоро стало ясно, что это не просто очередной фильм, а манифест поколения и кинематографический шедевр. В 1987-м на волне перестройки лента вышла в повторный прокат и была удостоена Госпремии СССР.
Собственно, «Полеты» и были предвестием грядущих тектонических сдвигов в нашем обществе. Герой фильма, этот сорокалетний мальчик, обаятельный оболтус, закоренелый циник с повадками романтика, подобно героям русской классики, чувствовал себя «лишним человеком» в окружающем его социуме. Тем самым деревом, умирающим от жажды. Когда-то Сергей Макаров был молод, красив, умен, успешен, коль его ценили друзья и любили прекрасные женщины. Но его талантам и силам не нашлось применения в действительности, которую позже назовут клейким словом «застой». И герой сначала ушел во «внутреннюю эмиграцию», а потом переродился в свою противоположность. Так драма одного человека стала символом кризиса всей брежневской эпохи.
О том кризисе буквально кричало настоящее искусство той поры, вспомним ли мы спектакли Таганки, пьесы Вампилова и Розова, песни Высоцкого, книги Трифонова, Распутина, Астафьева, Айтматова, фильмы Элема Климова, Ларисы Шепитько, Глеба Панфилова. «Остановился поезд» — так назывался фильм Вадима Абдрашитова, вышедший одновременно с «Полетами». Случилось это, кстати, вскоре после смерти генсека Брежнева. Поезд, на котором ехала в будущее наша страна, и впрямь встал. Он нуждался в ремонте, своевременной и умной модернизации. Вместо этого стали туго закручивать гайки и лихорадочно менять престарелых машинистов. И у паровоза вскоре сорвало все клапаны...
Но это уже совсем другое кино.
Свежие комментарии