26 апреля исполняется 35 лет со дня одной из крупнейших катастроф в истории человечества. О тех трагических событиях немало написано книг и снято фильмов, но их участники и очевидцы о пережитом вспоминать не любят. Так когда-то вернувшиеся домой фронтовики отмалчивались, не живописали своих подвигов, несли эту ношу в себе. Вот и мой отец редко возвращается к чернобыльской катастрофе, хотя он своими глазами видел ее последствия и участвовал в возведении бетонного саркофага вокруг взорванного реактора.
— Отец, в чем именно заключалась твоя работа в Чернобыле?
— Я принимал участие в подготовке автоматизированной линии для бетонирования фундамента саркофага. Она состояла из приемника бетона, системы конвейеров и укладчика, так называемого свингера. Дистанционное управление осуществлялось от пульта, находившегося в специальной будке на автомобильном прицепе. Вся эта система создавалась силами отдела бетонных работ Всесоюзного института «Оргэнергострой», где я тогда работал. От нашего института в зону отправились Владимир Краснов, Игорь Кравченко, Андрей Беркут, руководили группой Роберт Семенович Тиллес и я.
До этого я участвовал в создании такой же линии на Ингури ГЭС. И потом оттуда и с других строек Минэнерго это оборудование перебрасывалось по железной дороге под Киев в Вышгород — и дальше в Чернобыль, на площадку, где линия собиралась, опробовалась и выдвигалась в зону. С помощью двух таких линий бетонировалась большая часть фундамента саркофага.
— Как вы попадали на пульт управления?
— Будка с пультом управления была сделана из металлического каркаса, облицованного панелями со свинцом, стекло в двери тоже содержало элементы свинца. Нас, инженеров, к ней подвозили на машине. Человек выскакивал и бежал к свинцовой двери, а машина уезжала. Потом тебя так же вывозили обратно.
— А где и как ваша группа жила?
— Мы жили в самом Чернобыле, в здании бывшего профтехучилища на втором этаже. У нас было три комнаты. В первой снимали ботинки, они выбрасывались каждый день. Грязную одежду проверял дозиметрист — если она сильно фонила, ее тоже выкидывали. Обычно роба служила два-три дня, не больше. В следующей комнате мы брали чистую одежду, нас снова проверял дозиметрист, ну а в третьей, собственно, и жили. На третьем этаже, над нами, обитали шоферы. На АЭС очень много народу работало. Например, солдаты и дозиметристы убирали территорию. От взрыва реактора куски твэлов (тепловыделяющий элемент, содержащий ядерное топливо) разлетелись на много километров, и этот мусор надо было собрать... Общежитие находилось в двух-трех километрах от станции. Уровень радиации, конечно, был сильно повышен, но конкретных цифр мы не знали. Не принято было интересоваться.
— Чем вы там питались?
— Питание было нормальное. На первом этаже находилась столовая, там работали пять-шесть девушек, которых привезли, если не ошибаюсь, с Пермской ТЭЦ. Они кормили тысячу с лишним человек, вкалывали с 5 утра до 12 ночи. Действовал сухой закон, но мы сумели наладить поставку самогонки от местных жителей. Говорили, самогонка выводит из организма стронций.
Жили мы там, конечно, тревожно, но и веселые эпизоды случались. Как-то ночью из-за этих несчастных девушек из столовой, которые спали по четыре-пять часов в сутки, подрались шоферы. Здоровенный сибиряк выбросил грузина вместе с рамой с третьего этажа. И, представь, летевший парень зацепился за ветви деревьев и повис чуть ниже наших окон. На следующий день обоих отправили по домам. А они, чудаки, уезжать не хотели...
— Как сегодня, по прошествии 35 лет, ты смотришь на те события? Случилось ли самое страшное?
— Я могу передать только то, о чем тогда судачили вокруг. Говорили, будто началась плановая остановка реактора, но раздался звонок из Киева с требованием дать дополнительных мощностей электричества, руководителям АЭС даже была обещана какая-то премия. Из-за начавшейся остановки реактора его нельзя было вернуть в обычный режим, но в нарушение всех правил снова начали опускать стержни, вот и рвануло... Получается, к катастрофе и трагедии привели мелкая алчность и разгильдяйство. Не берусь утверждать, что все было именно так, но человеческий фактор там точно присутствовал.
Последствия могли быть намного страшнее. После взрыва загорелась крыша третьего энергоблока. Если бы не пожарные, которые ценой своих жизней огонь погасили, взорвались бы еще два энергоблока. И тогда ядерный костер Чернобыля пылал бы до сих пор. И пол-Европы уже, наверное, не существовало бы.
— Насколько надежен саркофаг? Это конструкция на все времена?
— Саркофаг закрывает огромную кучу строительного мусора, среди которого есть и обломки тепловыделяющих элементов, состоящих из 235-го урана. Поэтому в нем есть технологические отверстия со специальными фильтрами, через которые он «дышит». Внутри стоят сложные системы отчистки и охлаждения жидким азотом, ведь уран продолжает давать тепло. Так что система должна постоянно модернизироваться или хотя бы ремонтироваться, потому что из-за высокого излучения и повышенных температур бетон изнашивается, его надо возобновлять, сверх саркофага необходимо постоянно добавлять металл, арматуру. И так будет продолжаться еще много десятилетий. Честно говоря, сегодняшнее положение дел на Украине вызывает у меня тревогу, не уверен, что украинские энергетики смогут поддерживать необходимый уровень безопасности.
— А что касается ситуации в России?
— В 70-е и 80-е здания АЭС собирались из больших плит-панелей, сейчас же над реакторами строят купола из толстого армированного бетона, которые намного надежнее. К тому же вместо прежних устанавливают ВВЭР-реакторы, отличающиеся повышенной безопасностью и более совершенной системой управления. Надеюсь, в современных условиях повторение трагического чернобыльского сценария уже невозможно.
— Как, по-твоему, ликвидаторов чернобыльской аварии у нас чтут?
— Не люблю жаловаться. Замечу только, что сейчас медицинское обслуживание чернобыльцев заметно ухудшилось. Раньше звонили из районной поликлиники, приглашали на обследования и осмотры. Но уже несколько лет ничего подобного не происходит. Стало намного сложнее попасть к врачу, пройти диагностику. И это диагноз не только нашей медицине.
Свежие комментарии