Не знаю, как вам, а мне всегда хотелось узнать, что означают граффити, покрывающие, будто татуировки, заборы вдоль железнодорожных линий. Просто мазня резвящихся юнцов, у которых «гормон поет», или нечто большее? За ответом отправился на спектакль-бродилку режиссера Кирилла Люкевича, идущий в рамках международного фестиваля-школы современного искусства «Территория», что в 16-й раз проходит в эти октябрьские дни в Москве.
Автором и единственным исполнителем оказался один из тех, кто такие живописные вылазки практикует уже много лет. Петербургскому актеру Никите Касьяненко 23 года, он любит свою профессию, играет в театре, снимается в кино — но ничто из этого не отменяет страсти к рисованию, владеющей им с отрочества. Нас, московских зрителей, Никита повел по железнодорожным задворкам между Рижским и Савеловским направлениями, где чувствует себя почти как дома — он постоянно наезжает в Первопрестольную, как и в десятки других городов, и даже, случается, стран, чтобы порисовать. А уж где совместное путешествие, там, понятно, рассказы, ответы на вопросы и даже распитие... чая, конечно, а вы про что подумали?
Первый вопрос — зачем рисовать? Может, это искусство как-то монетизируется? На мое предположение Никита делает круглые глаза: при чем здесь деньги, если это для души?! Хотя бывают и заказы. Вот, к примеру, мэр города Луги написал у себя в инстаграме: молодые дарования, чем развлекаться на вагонах и заброшках, распишите лучше бетонный забор на набережной... Никита приехал и расписал. Никакой реакции — ни словами, ни купюрами — не последовало. Но, видимо, работа понравилась: не стерли — уже приятно. А однажды в кафе на ребят, обсуждающих краски и баллоны, обернулся дядька солидного вида: «Рисуете? Вот вам пять тыщ, нарисуйте «ЛДПР»... Ребята накупили красок и нарисовали — GASP. Нехорошо, конечно, но, с другой стороны, политики, и не так дурят нашего брата.
У каждого порядочного граффитиста должен быть такой альбом творческих достижений. Фото автора
GASP — это ник Никиты, в переводе с английского — «удушье». Говорит, подобрал, просто ткнув пальцем в словарь, но — понравилось, с настроением. Такой ник есть у каждого, кто рисует. И он его пишет сообразно с умением и представлением о прекрасном. Вот на этом сарае надпись гламурная, многоцветная — видно, что делали опытные люди, но души в ней мало. А рядом — одной-единственной краской, и рука дрожит: так и видишь школяра лет 12, ради баллончика экономившего на школьных обедах, пишущего впервые в жизни, озирающегося, но преодолевающего страх — адреналин зовет!
А вот гигантский, по линейке выведенный трафарет «ЦСКА». Ну зачем это, расстраивается Никита. Дело не в том, что он из города, где принято славить другую команду — просто сделано без выдумки, притом закрыли наверняка человек тридцать других граффитистов.
Закрыть коллег — дело малопочетное. Ведь оставляя автограф, ты как бы осваиваешь мир. Самые мощные команды дорастают до «транснационального» статуса, их филиалы действуют в Италии, Греции... Те, кто попроще, ездят сами: Никита, например, бывал в Риме, Стамбуле, Тбилиси...
Конечно, с точки зрения закона дело это, мягко скажем, сомнительное. Я даже не о случаях написания древнего слова из трех букв, что однозначно — хулиганство и вандализм. Хотя... Вы заметили, что с расцветом граффити то хулительное слово с заборов практически исчезло? Его просто некуда пихать. А вы говорите — никакой пользы от моды на граффити. Но, с другой стороны, если «молодое дарование» вздумало разукрасить своими каракулями, допустим, электричку (на жаргоне — «собаку», что особенно ценится: ты поди еще поймай движущийся объект!), то это кому-то в авральном порядке придется смывать: поезд не может выйти на линию не в фирменной окраске. Впрочем, «строгость российских законов...» — дальше вы сами знаете. Доходит до смешного: на воротах одного подмосковного депо Никита увидел записку: забор — 500 рублей, вагон — 1000. Охранник спокойно берет деньги и говорит: у вас 6 минут, дальше вызываю полицию.
Договориться, утверждает Никита, можно и с полицией, но сложнее, и ставки другие: однажды его маме пришлось выложить за отпущение грехов своего ребенка, тогда еще школьника, вздумавшего рисовать прямо напротив окон РОВД, красивую красную бумажку с круглой цифрой.
Тех, кто с сильными мира сего на короткой ноге, граффитисты не любят. Например, Покрас-Лампаса, «российского Бэнкси»: после крупных бизнес-проектов с мегамоллами и автогигантами он для них такой же граффитист, как Баста — рэпер, судящий шоу «Голос»... Тут я попытался поспорить с Никитой: многим москвичам нравится, например, портрет Плисецкой, несколько лет назад появившийся на стене одного из домов прямо у ее памятника в центре города. А кого-то умиляло и лубочное изображение Пушкина с Натальей Николаевной на стене здания напротив церкви, где они венчались. «Но это же не граффити, а стрит-арт», — решительно открещивается от «официоза» Никита.
Никита Касьяненко готов часами говорить на тему — где граница между настоящим искусством и «хламом». Фото автора
Если честно, чего в граффити больше — настоящего творчества или того самого «гормона», которому просто надо дать «попеть», я в ходе нашей бродилки так и не понял. Хотя и нам в конце дали порисовать — точнее, разукрасить буквы (конечно же, GASP), которые уже были намечены на специально натянутом полиэтилене. Наш провожатый и сам признал, что с окончанием пубертатного периода страсть метить стенки у большинства проходит.
А если все-таки не проходит? Такое, как говаривал классик, редко, но бывает, и вот — история, рассказанная нам «под занавес». В группе Никиты сперва было 12 человек: Пашок, Саша Афикс, Таня Аптека, Саня Стар... Саша уже не рисует, Таня вышла замуж, Стар увлекся дачей и шашлыками... Отпали все — кроме Пашка, который, отслужив в армии, снова сел на велосипед и только за 2021 год сделал уже 357 рисунков, иногда по 8 за ночь. Когда Никита задал ему вопрос, с которого мы начали эту заметку — «зачем», ответил: боюсь смерти, хочу, чтобы меня после нее помнили.
Понятное желание. Только каким же должно быть творение на стене или заборе, чтобы оно пережило своего создателя? И на какую короткую жизнь надо рассчитывать, чтобы граффити показалось долговечнее?
Метро «Дмитровская» — Савеловский вокзал
Оставить после себя такое... Стоит ли игра свеч, т.е. баллонов с краской? Фото автора
Голос
Рустам Рахматуллин, координатор «Архнадзора», градозащитник:
— Разрисовывать здание, которое мы считаем достойным быть памятником, не следует. А в отношении признанных памятников это и незаконно. Когда же речь о так называемых задворках, то это, может быть, и нормально. Некоторые граффити мы даже защищали. Например, обнаружили старое советское изображение самолетов на торце жилого дома, и его удалось сохранить в рамках списка реновации без сноса. А сейчас отстаиваем производственное здание без охранного статуса на Саввинской набережной, где на наружной стене одним из зарубежных художников выполнен портрет Германа Гессе, и нам представляется, что сооружение следовало бы защищать вместе с этим портретом.
Свежие комментарии