«Ничего на свете лучше нету, чем бродить друзьям по белу свету...». Когда теперешним детям, распевающим эту песенку, говоришь, что придумали ее не те бойкие шоумены, что мелькают сегодня в телевизоре, а солидный композитор Геннадий Гладков вместе с поэтом Юрием Энтиным больше чем полстолетия назад, они удивляются: так современно звучит! Хотя чего удивляться — талант и добрый взгляд на мир не стареют.
Видимо, то же детское удивление испытали и вполне взрослые дяди и тети, запустившие в нынешнем сентября на YouTube проект «Вместе на своём», в котором люди из разных уголков страны поют на своих родных языках этот самый мотив. Из голосов 11 участников составили клип, где задорные куплеты звучат на площадях татарской столицы Казани, перед фасадом коми-пермяцкого театра в Кудымкаре, посреди якутской степи, в галерее с картинами кабардинских художников, на ненецком оленеводческом стойбище, под строгим присмотром позолоченного Самсона, раздирающего пасть льву в Петергофе... Исполнители — и всенародно знаменитые удмутрские «Бурановские бабушки», и пока еще малоизвестные местные самородки. Но у всех в глазах — общее увлечение песней и радостью жизни.
А что думает на этот счет сам Геннадий Гладков? Полагал ли он, сочиняя песенку для мультфильма Василия Ливанова «Бременские музыканты», что создает не просто хит, но одну из музыкальных эмблем России? И если ли шанс, что такие песни еще продолжат появляться в нашей стране?
— Геннадий Игоревич, удивили ли вас организаторы проекта «Вместе на своём», попросив «одолжить» песню для их проекта?
— Да, немного неожиданно, с другой стороны ко мне уже как-то обращались японцы, в чьем фильме люди ожидают самолета, и вот им показалось, что пассажиры перед путешествием должны петь именно это. Не скрою — было приятно: наконец что-то подобное получится и на нашей территории! Тем более — поют такие симпатичные люди, неважно, известные они или неизвестные, и выходит у них хорошо, и мотив отлично ложится на их язык.
— А помните, как сама песня появилась? Первыми были стихи, или, как сейчас модно, сначала мелодия, а потом подтекстовка?
— Никакой подтекстовки, я привык писать на хорошие стихи, которые дают толчок воображению. Стихи Юры Энтина мне очень понравились, но пролежали без движения довольно долго. Год выдался тяжелым, умер мой первый ребенок... Можно сказать, работа над «Бременскими музыкантами» вытащила меня из этого состояния. Мы нашли сюжет, придумали образ Трубадура, потому что одни звери без человека как-то не смотрятся. Василий Ливанов сделал рисунки — накануне эскизы другого художника не принял худсовет, справедливо сочтя, что его кошечки и собачки банальны, а нам хотелось, чтобы герои походили на молодых музыкантов из рок-группы. И вот у меня под впечатлением от всего этого придумался мотив, который я сыграл по телефону Энтину. Юра обрадовался: «По-моему, — сказал он, — музыка к фильму у нас уже есть».
Творчество сдружило Геннадия Гладкова с Василием Ливановым (фото вверху) и Юрием Энтиным на всю жизнь. Изображения предоставлены проектом «Вместе на своем»
— Говорят, будто фильм не хотели выпускать: герои-де похожи на хиппи, а исполнение мелодий напоминает западный рок-н-ролл.
— Первая серия прошла нормально, а вот со второй, «По следам Бременских музыкантов», случилось то, что вы сказали. Особенно был недоволен Дмитрий Борисович Кабалевский, который считался главным детским композитором. Дескать, приняли Гладкова в Союз композиторов, а он, вместо того чтобы писать про родину и партию, сочиняет про бродячих музыкантов. Даже Муслима Магомаева, принявшего участие в записи, упрекали: вы уважаемый певец, в опере выступаете, а тут Трубадура какого-то спели... Ну, Муслим был человек независимый и ответил: «Я пою то, что мне нравится». На самом деле все было просто: наши пластинки в музыкальных магазинах люди расхватывали, а тех авторов, которые нас критиковали — не покупали. А знаете, как разрешили выход песен на пластинке? Однажды захожу в Союз композиторов, и друг мне говорит: сегодня тебя руководство обсуждало, один так злобно критиковал, но ему Тихон Хренников возразил: «У меня, — говорит, — внук, пока я ему «Бременских» не включу, кашу не ест». После этого сразу дали добро на выпуск диска.
— Ожидали ли вы такой успех? Ведь этих пластинок было продано 28 миллионов.
— Как такое можно ожидать? Мог ли я, например, знать, что и в театрах будут «Бременских» ставить, и фигуристы под наши песни станут за медали бороться? Была даже одноименная цирковая программа. В какой-то момент дирекция захотела ее заменить на цирк обезьян, уже и дрессировщики обезьяньи приехали — но тут животные заболели неведомой болезнью, представление отменилось, а зрители потребовали: верните «Бременских». И вернули.
— Следите за сегодняшней музыкой? Какое из ее направлений — авангардное, минималистическое, неоклассическое — кажется вам самым живым?
— Для меня по-настоящему живо только одно направление — то, которое создали великие русские композиторы Чайковский, Римский-Корсаков, Мусоргский, Балакирев... Как только начинаются подражания западным придумкам не для души, а для головы — мне это не нравится. Хотя в некоторых случаях я и сам пользовался острыми звучаниями, если они были нужны для краски — например, в полнометражном мультфильме Василия Ливанова «Синяя птица». Но, конечно, это ни в коей мере не превратило меня в модерниста. Моя цель — не придумать небывалую форму, а сделать так, чтобы музыка волновала и радовала слушателя.
Верность традициям классики доказало недавнее исполнение оперы Гладкова «Старший сын» под управлением дирижера Владимира Юровского. Фото автора
— Мне кажется, вам как композитору кино должен быть близок Нино Рота.
— Ну, вообще итальянские фильмы сыграли в мировой культуре огромную роль. А Нино Рота — действительно тот композитор, у которого можно и нужно учиться. Потому что у него везде — обращение к человеческой душе, и именно через мелодию. Даже в таком жестком, можно сказать, жестоком фильме, как «Крестный отец», всегда пробивается человеческая тема, и ее несет с собой музыка. Но не в меньшей, а, наверное, в большей степени я учился на примере наших знаменитых композиторов — Дунаевского, Соловьева-Седова... А какая гениальная песня Юрия Милютина «Все стало вокруг голубым и зеленым» из фильма «Сердца четырех»! До сих пор, если его показывают по телевизору, не могу пропустить. Это родной для меня мир. Ведь мой папа, участник джаза Цфасмана, озвучивал кинофильмы, а в ленте «Девушка спешит на свидание» (была такая) он и снят — играет вместе со своей ученицей дуэт на аккордеонах. А дедушка мой аккомпанировал на солдатской гармошке знаменитой певице Лидии Руслановой. Вот все они — мои учителя: Нино Рота, советские композиторы, отец и дедушка.
— А что скажете о сегодняшней киномузыке?
— Она очень победнела. В смысле — крайне мало той музыки, что и вне фильма могла бы прозвучать. Максимум — где-то сам композитор что-то наиграет на рояле. Видимо, так дешевле продюсерам. Мне, когда я начинал, давали и симфонический оркестр кинематографии, и, на более поздних этапах, джаз Гараняна «Мелодия». Не считали, что это дорого — важно было качество.
В консерватории, подозреваю, тоже стали хуже учить. Приходят ко мне некоторые композиторы уже после вуза: «Геннадий Игоревич, научите писать для кино и театра». Я говорю: «Разве в консерватории с вами этим не занимались? Покажите, что вы там написали». И когда они начинают играть, я прихожу в ужас: это ни на что не похоже, а, как говорил мой друг Марк Захаров, музыка, которая ни на что не похожа, никому не будет нужна.
— Меня всегда интриговало — отчего в вашей главной теме из фильма «Убить дракона» столько света и надежды? Ведь сюжет совершенно беспросветный. Какой-нибудь голливудский композитор тут такого страху бы напустил...
— Дело вот в чем: всю музыку этого фильма я не просто утвердил у Марка Захарова — она сочинялась в его непосредственном присутствии. Но когда дошло до записи и Марк спросил: «Ты всем доволен?», я ответил: «Нет, я недоволен ничем, надо полностью переписать». Он изумился: «Как, мы же все решили». Но я настоял на своем. Понимаете, там были синтезаторные эффекты, подходившие для эпизодов всяческих опасностей и угроз. Но не было мелодии. А в сюжете, где есть такой герой, как Ланцелот, должна быть лирическая тема. И я ее написал. И переделал под нее все остальное. Пока в мире жив Ланцелот, жива и надежда.
Вы думаете, кто самый злобный критик композитора? Да он сам! По крайней мере я всегда мучаю и себя, и тех, кто со мной работает. Звукорежиссер спрашивает: что ты такой мрачный? Отвечаю: кларнет не то сыграл. Звукорежиссер смеется: да мы его закроем шумом каким-нибудь — гром грянет, машина проедет... Но я-то все равно буду знать, что под этим шумом прячется фальшь, и она будет меня мучить всю оставшуюся жизнь.
— Вам и с Георгием Данелий довелось поработать...
— Тоже любопытная история, и связана она с «Джентльменами удачи». Поначалу команда фильма подставила под него какую-то немецкую музыку, просто взятую с пластинки. Мне сказали: «Тебе ее не переплюнуть — мы к ней уже привыкли, она к картине прилипла». Но, как вы поняли, я не из тех, кого такой подход устроит. Настоял на записи того, что сочинил. И вот мы идем смотреть готовый фильм, и художественный руководитель картины Георгий Данелия спрашивает: «Ты валидол захватил?» Удивляюсь: «Зачем?». Думаю — неужели все-таки вернули ту, чужую музыку? Ответ пришел на первых же кадрах: музыка — моя, но расставлена совершенно не так, как я предполагал! Притом — гораздо лучше! Тогда-то мне с особой силой стало ясно, насколько Георгий Николаевич понимает природу и кино, и музыки.
— Откуда в вас столько оптимизма и доброты?
— Вот от него, от всех тех, кого я назвал своими учителями. Конечно, и от моих педагогов в самом прямом смысле — композиторов Григория Самуиловича Фрида (в училище при консерватории), Владимира Георгиевича Фере (в консерватории). Но хорошие люди встречались мне и вне артистического круга. Например, после окончания химического политехникума (я по первому образованию химик) полагалось работать на предприятии два года. Но отработал я только год и попросил, чтобы меня отпустили заниматься тем, что я любил больше всего — музыкой. И ведь отпустили! Я весь этот год развлекал их вечерами, играя на аккордеоне, самодеятельностью рулил, меня даже прозвали Бородиным, памятуя о великом русском композиторе, который был и прекрасным химиком. Притом сказали: если не поступишь в консерваторию, возвращайся — продолжишь разрабатывать свою тему... Вот такое отношение: в человеке ценили и уважали его способности, склонности. Я не только поступил в консерваторию — и аспирантуру закончил. Сейчас уже мои ученики на коне, как вот Андрей Семенов — заслуженный деятель искусств, дирижер театра оперетты и автор большого количества хорошей музыки.
Самые юные поклонницы Геннадия Гладкова — Саида Мухаметзянова из Татарстана (фото вверху) и Тамара Выучейская из Ненецкого автономного округа — тоже спели в клипе. Изображения предоставлены проектом «Вместе на своем»
Вообще примеры оптимизма я видел с самого раннего детства. Мне 5-6 лет было, когда началась война, но я успел-таки на победу поработать — собирал осколки от зенитных снарядов и сдавал в пункт приема металлолома, чтобы потом из них снова делали снаряды. А дома у нас папа репетировал с певцами, особенно мне запомнились английские солдатские песни: «Нашел я чудный кабачок, вино там стоит пятачок, сижу с бутылкой на окне — не плачь, красотка, обо мне». Англия была нашей союзницей, и песенки эти очень хорошо воспринимались публикой. Они были веселые, хоть с тайной грустью. Вот, наверное, моя первая музыкальная школа...
— Интересно — а куда вы девали первоначальную музыку «Убить дракона»? Использовали где-нибудь еще?
— Наоборот, постарался поскорей забыть.
Свежие комментарии