31 октября президент объявил о завершении частичной мобилизации в России. Указа, правда, нет. Есть пояснения Минобороны, что с 1 ноября больше никаких повесток мобилизованным и что отныне доукомплектовывать армию будут только добровольцами и контрактниками. Поверили не все. В истории до сих пор не было примеров, чтобы такое мероприятие заканчивалась раньше, чем военные действия.
Давайте, например, вспомним предыдущую частичную мобилизацию начала прошлого века в Российской империи.Глядя на эти плакаты, нетрудно догадаться: речь пойдет о Русско-японской войне 1904-1905 годов. О ней у нас говорят мало: череда неудач на суше и море вместо триумфального военного блица — чем тут гордиться! Но нам интересно не это, а как проходила тогда мобилизация. Тоже частичная (тогда говорили «частная»). Николай II хотел ограничиться призывом из запаса в Приамурье и в Восточной Сибири. Во-первых, чтобы не возбуждать общественного недовольства. А потом была уже 130-тысячная армия на Дальнем Востоке. Казалось, этих сил вместе с мобилизованными вполне достаточно, чтоб разобраться с «макаками» — по словам Сергея Витте, так император называл японцев. На которых затаил обиду с 1891 года: тогда на острове Хонсю, куда цесаревич заглянул в ходе кругосветки, на него напал местный националист.
Поэтому неудивительно, что Николай II совсем не огорчился, когда в 1903 году разведка донесла: Япония, ревниво следившая за продвижением России на Дальнем Востоке, подписала договор с Англией и готовится к войне. Но что там какая-то Япония с ее 46 млн человек для 144-миллионной империи, чьи армия и флот входили в число сильнейших в Европе!
К тому же в самой России начиналось революционное брожение, а лучший способ подавить недовольство — маленькая победоносная война. Оставалось дождаться повода.Это и произошло в ночь на 27 января 1904 года, когда японские миноносцы атаковали русскую эскадру в Порт-Артуре. Броненосец «Ретвизан», который мы видим на плакате, вел себя вовсе не так браво, как хотелось бы авторам агитки: «по зубам» получил как раз он. Поврежденный в бою крейсер «Варяг» был затоплен, чтоб не достался врагу.
«Русские патриотические газеты закипели воинственным жаром, — вспоминает писатель и военврач Викентий Вересаев в книге «На японской войне». — Одни кричали о вероломстве и азиатском коварстве японцев, другие — о глубоко народном и христианском характере войны, о начинающейся великой борьбе Георгия Победоносца с драконом». Утверждали: без обеспечения Америки и Англии Япония не решилась бы с нами воевать (подпись на плакате справа: «Японский император и его лукавые доброжелатели Джон Булль и Дядя Сэм») — ну куда ж без англосаксов, которые гадят!
В тот же день, 27 января, Николай II издал Манифест об объявлении войны Японии. Мобилизация, кстати, уже шла: она была объявлена указом от 24 января, как только японский посол вручил ноту о разрыве дипломатических отношений. На первых порах на действительную службу призывали из запаса только проживавших на Дальнем Востоке офицеров и нижних чинов армии и флота. Плюс формировали дружины из ссыльнокаторжных и поселенцев на Сахалине: им посулили сократить сроки наказания. Чуть позже призыв распространили на Сибирский округ и пять уездов Вятской и Пермской губерний — забирали тоже пока из запаса...
К примеру, судогодский мещанин Алексей Петров в феврале остался бы дома, даже если б жил не во Владимирской губернии, а в Сибири. Потому что в свидетельстве указано: «по вынутому им жребию зачислен в ратники ополчения». Да, в царской России в армию и на флот брали по жеребьевке, поскольку каждый год число призывников — мужчин, кому исполнился 21 год, годных по здоровью и не имеющих льгот по отсрочке, в 3-4 раза превосходило потребности. Вытянувших жребий «служить» отправляли на пять лет в армию, а потом — в запас на 13 лет или на семь лет во флот (три года запаса), а остальных зачисляли в ратники ополчения. В ополченцах числились, пока не исполнится 43 года, и бывшие «запасные»...
Не попадал Петров и под вторую волну мобилизации, объявленную указом от 22 марта: там набирали пополнение для Черноморского и Балтийского флотов. А вот от третьей волны, захлестнувшей Московский (12 губерний) и Киевский (семь губерний) военные округа, наш герой наверняка не увернулся. После сражения под Тюренченом, на границе Китая и Кореи, где русские войска потеряли убитыми и ранеными 2,7 тысячи человек, армия нуждалась в пополнении. На льготы (единственный сын, единственный кормилец в семье) уже особо не смотрели, как и на состояние здоровья. Вот как это происходило, по свидетельству все того же Вересаева, в Туле...
«В конце апреля по нашей губернии объявили мобилизацию. Ее ждали уже недели три, как только телеграммы с театра войны стали приносить известия о крупных успехах японцев. Куропаткин (командующий Маньчжурской армией. — «Труд») грозно заявил, что мир будет заключен только в Токио, но план действий хранил в секрете. И вдруг, как ураган, мобилизация. В деревнях людей брали прямо с поля, от сохи и доставляли в город целыми обозами, под конвоем полиции. А потом выяснялось, что явиться им надо несколькими днями позже. «Подняли ночью, гнали за 30 верст, и вот на тебе», — ворчали мужики. Меня удивляло, что заседавшие в медкомиссии врачи не «протестуют» явно нездоровых — дескать, все они лодыри и симулянты...
В городе полиция глухою ночью звонила в квартиры, вручала призываемым билеты и приказывала немедленно явиться в участок. У знакомого инженера взяли всю его прислугу: лакея, кучера и повара. Сам он был в отлучке — полиция взломала его стол, достала паспорта призванных и всех увела: По всему городу стояли плач и стоны. Здесь и там вспыхивали короткие, быстрые драмы. У одного рабочего жена с пороком сердца умерла, узнав о призыве, осталось пятеро детей. Он пошел в сарай и повесился».
Отличительная черта тех мобилизаций — постоянно не хватало офицеров, по повесткам не являлось до 40%. Части отправляли на фронт неукомплектованными, и офицеры должны были потом догонять свое «место службы». Многие отставали по дороге, а потом ссылались на транспорт: только что построенная КВЖД и впрямь могла пропускать не больше четырех составов в день.
В газетах писали и о курьезах. Так, первое время приезжавшие на Дальний Восток врачи были сплошь гинекологами и стоматологами. А где военврачи? Оказалось, военкоматы использовали старый мобилизационный план, по которому воевать предполагалось на Западе. Соответственно, евреев как неблагонадежный элемент расписали на Восток. Военврачей среди них были единицы...
По мере того как активизировались военные действия в Маньчжурии, накатывали волны мобилизации, только за лето их прошло целых три. В газетах писали, что Куропаткин, действуя строго по плану, отступал к грозно укрепленному Ляояну и что вот-вот в войне наступит перелом. Но нет, не получилось — ни под Ляояном (3 тысячи убитых, 15 тысяч раненых), ни с обороной Порт-Артура, унесшей 28 тысяч жизней. И каждая следующая частная мобилизация оказывалась масштабней предыдущей. В 1904 году их было девять, в 1905-м — еще две, уже после Цусимского сражения, ставшего самым страшным за всю историю поражением русского флота (на фото вверху — картина Владимира Емышева «Гибель броненосца «Адмирал Ушаков»).
Всего за ту войну мобилизовали 1,18 млн человек — практически еще одну армию царской России мирного времени. Частная мобилизация затронула практически все уезды европейской части, некоторые — дважды, а 15 — по три раза. Именно эти, самые пострадавшие уезды Курской, Орловской и Черниговской губерний стали застрельщиками крестьянских волнений и активными участниками революции 1905-1907 годов.
Скажете, это совсем другая история?
Свежие комментарии