Пять веков религиозного искусства охватила выставка «Страсти Христовы» в Центральном музее древнерусской культуры и искусства имени Андрея Рублева. Живописные произведения, созданные в различных регионах России начиная с XV века, оттеняют беломраморные поклонные кресты – русский вариант распространенного в всем христианском мире Распятия. Плоскостная храмовая живопись и мозаика дополнены скульптурными композициями, включая миниатюрную резьбу на перламутре «паломнических реликвий».
Русское православное искусство в высокой степени оригинально, однако и связано тысячами нитей с историко-культурными процессами Европы, включая «второй Рим» – Византию. Иконы и христианские рукописи впервые проникли в Россию с берегов Боспора, но ведь и в Италии до Ренессанса создавались произведения, родственные древнерусским. Чуть позже россияне, увидев западные гравюры, добавили к ним собственные эстетические идеалы, что вновь заставляет думать о России как органичной части всеевропейского «культурного дома».
Глубже проникнуть в сложную для наших современников проблематику религиозного искусства, которое не сводится к одним лишь образАм, помогает гений места. Выставочные залы Рублевского музея устроены по сегодняшним нормам, но само их нахождение в стенах бывшего монастыря – возникшей в середине XIV века Спасо-Андрониковой обители – помогает вообразить средневековую Москву. Да и один из древнейших каменных храмов Первопрестольной как раз украшает территорию музея. Впрочем, в те времена, когда строили Спасский собор, Страстной цикл еще не появился в иконостасе русских храмов. Это обстоятельство может удивить многих посетителей, но такова история, путь которой делает наглядным выставка.
Итак, что за термином? Страстями называют евангельские события, происходившие в последние дни земной жизни Христа. Церковный календарь отводит воспоминанию об этих днях Страстную седмицу. Тема Страстей Христовых разрабатывалась в искусстве с эпохи ранних христиан. На Русь эти сюжеты пришли из Византии и проникли в храмовые росписи еще в домонгольское время. В начале XV столетия страстные композиции появились на иконах праздничного ряда иконостаса. Более пристальный интерес к теме Страстей Христовых возник в годы правления царя Алексея Михайловича, при патриархе Никоне. Тогда, в середине XVII века, в Московии распространились литературные «Страсти Христовы» – пересказ четырех Евангелий. Храмовая живопись ответила на эту животрепещущую тему включением в структуру высокого иконостаса нового верхнего ряда – Страстного. Венцом же всей конструкции стало Распятие. Конечно, на выставке в замкнутом музейном пространстве трудно проследить развитие архитектурных форм, а ведь в эпоху русского, или нарышкинского, барокко храмы стали значительно выше и просторнее, под стать им были и многоярусные иконостасы. Образцы этих грандиозных сооружений можно видеть, например, в Климентовском соборе близ Ордынки или в храме усадьбы Останкино. Увы, в зал музея их не внесешь!
Обычно в Страстной ряд иконостаса включали сюжеты предательства Иуды, приведения Христа к первосвященникам и к прокуратору Пилату, сцены Его мучений – бичевания и коронования терновым венцом, выведения Христа к народу («Се человек»), несения Креста, пригвождения к нему и снятия с него, оплакивания и положения во гроб. Для чуткого прихожанина эти сюжеты на иконах или фресках соединяются в полное трагизма повествование, но даже отдельные его фрагменты на выставке заставляют застывать у ранних икон из коллекции ЦМИАР. Впрочем, и более поздние экземпляры творчества иконописцев поражают орнаментальной изысканностью при тонком проникновении в тему – как тульская икона «Распятие со страстями» (Артемий Фёдоров, 1714) или «Спас Нерукотворный, с Орудиями Страстей» середины XVIII века.
Страстной цикл на выставке открывают сцены Тайной вечери – ее изображения встречались уже в росписях катакомб и не теряли популярности позже, в том числе у мастеров Оружейной палаты. Работ этой школы в экспозиции немало, но даже те иконы, что отличаются упрощенным художественным языком, исполнены живописцами, явно знакомыми со стилем придворной мастерской. Таким образом, выставка вобрала в себя многообразие манер от изысканной, напоминающей европейское Северное Возрождение иконы «Несение креста» неизвестного мастера Оружейной палаты (рубеж 1680-1690-х) до брутального «Бичевания Христа» середины XVIII века из Иркутска.
Со временем сюжеты обогатились благодаря проникновению в Россию западных гравированных книг – таких как Библия Пискатора, Библия Мериана и Евангелие Наталиса. К концу XVII века традиционные сюжеты страстных икон получили обновленную трактовку и подробности. В зале ЦМИАР привлекает внимание «Распятие Христово» (в 1721 году его написал Симеон Никитин Попов), при небольшом размере скомпонованное так, будто перед зрителем часть фрески на стене храма.
Симеон Никитин Попов – «Распятие Христово», 1721
В едином пространстве художник совместил несколько эпизодов из последних дней земной жизни Христа, отразив и Его беседы с апостолами, и трагичнейшую сцену Распятия, и самоубийство Иуды. Созидательная свобода автора, при всей каноничности жанра, подтверждает знакомство русских изографов с образцами творчества западных коллег в тот период, когда, казалось бы, в Российской империи только зарождалась живопись европейского толка. Тимофей Жирухин из Вятки написал «Оплакивание Христа» в 1763 году с использованием светотени: и как после этого называть «медвежьими углами» даже подобные отдаленные области русской провинции, уже творившей в европейских традициях?
Тимофей Жирухин – «Оплакивание Христа». Вятка, 1763
Проникнут духом искусства Европы и один из наиболее классических вариантов изображения Христа на мозаике «Спаситель в терновом венце» второй половины XIX века, по легенде, созданный неизвестным автором для крупного храма в Москве.
«Спаситель в терновом венце». Неизвестный мастер. Москва, 2-я половина XIX в.
В финале осмотра вы можете сопоставить эскиз и завершенное полотно Михаила Нестерова «Страстная седмица». Художник задумал эту работу сразу после революции, но завершил лишь в 1933 году, потратив на нее 15 – и каких! – лет. В эскизе живописец собрал вокруг Распятия большую толпу, но в финальном варианте оставил совсем немного персонажей: это писатели Гоголь и Достоевский, монахиня, женщина с детским гробиком в руках, священник и крестьянин. Интересно, что поначалу в картине присутствовал Лев Толстой, но затем исчез.
Необычный акцент выставки – иконы, почитавшиеся в дореволюционной России как чудотворные. Образ «Целование Иуды» прославил в 1829 году Николо-Берлюковскую пустынь в Подмосковье. А почти монохромное изображение Христа в терновом венце (прозванное в народе «Спас Беленький») связано с преданием о том, как в подмосковном же Спасо-Влахернском монастыре перед гипсовым барельефом Спасителя прозрели две девочки, рожденные слепыми. Монахи отреагировали на чудо тем, что стали писать в иконописной мастерской копии для паломников в бело-серой гамме…
Справедливость требует напомнить, что собрать столь выразительное повествование на тему Страстей Христовых Музею имени Рублева – единственному в нашей стране, полностью посвященному истории православного искусства – помогли и другие хранилища. Среди них Государственный исторический музей и Третьяковская галерея, музей Московской духовной академии «Церковно-археологический кабинет» и вновь образованный дворцово-парковый музей-заповедник «Останкино и Кусково», объединивший две знаменитые московские усадьбы. А Музей русской иконы имени Михаила Абрамова, сравнительно недавно созданный в Москве, но уже выросший до институционального уровня, представил набирающее силу движение частного собирательства.
Иван Кучумов – «Апостол Петр». Москва, конец XVIII века. Государственный исторический музей
Но и для самих этих музеев выставка стала шансом показать то, что в их собственных стенах зачастую остается вне публичного доступа. Отчего религиозные коллекции, подчас богатейшие, как в Русском музее, музеях Великого Новгорода либо Перми (далее везде), лишь в редчайших случаях становятся центром внимания? Возможно, таково еще не изжитое наследие атеистической советской культуры, пусть и она воздавала должное таким знаковым фигурам, как Андрей Рублев или Дионисий. И проект «Страсти Христовы» лишний раз напоминает нам о богатстве, масштаб и значение которого мы сами до сих пор полностью не осознали.
Свежие комментарии